В День славянской письменности состоялось вручение национальной премии «Поэт»

Национальную премию «Поэт», учрежденную в 2005 году Обществом поощрения поэзии и РАО «ЕЭС России», было решено вручать 24 мая, в День памяти просветителей Кирилла и Мефодия. И это, наверное, правильно.
В прошлом году «Поэтом» № 1 стал Александр Кушнер, а в этот раз жюри удостоило высоким званием «Поэт» представителя более молодого поколения. И это тоже правильно.
Само действо происходило в театральном центре «На Страстном». «Поэт» Олеся Николаева скромно сидела на сцене в бархатном кресле, принимая поздравления от старших товарищей по цеху: Александра Кушнера, Олега Чухонцева, Василия Аксенова, Зои Богуславской и Андрея Вознесенского.
Что касается учредителей, то нового лауреата премии «Поэт» пришел поздравить член правления РАО «ЕЭС» Леонид Гозман. А глава компании Анатолий Чубайс прислал Олесе Николаевой поздравительное письмо.
«…Благодарю Вас за переданные книги. Ваши стихи замечательные, я рад тому, что смог познакомиться с ними. У них — собственное лицо, которое ни с кем не спутаешь <…>. С уважением и пожеланием новых творческих побед. Анатолий Чубайс».
Гости вечера в центре «На Страстном» говорили, что произведения Олеси Николаевой действительно заряжены положительной энергией. Да и сама поэтесса в своей речи при вручении премии (написанной, кстати, верлибром) не раз напомнила гостям о силе энергии и света… И хотя без компьютера и особенно лампочки пишущему сегодня не обойтись, Олеся Николаева, безусловно, имела в виду другую энергию — божественную — как основу всех творческих начал, будь то музыка, поэзия, живопись и сама жизнь.
Стоит напомнить, что для Олеси это не расхожие слова. Ведь лауреат премии «Поэт» — жена православного священника.

— Насколько мне известно, в православии сочинительство, как и лицедейство, не поощряется.
— Это обывательский взгляд, который, к сожалению, существует среди некоторых православных. На самом деле сама жизнь человека в православии рассматривается как его личное творчество. Бог в Ветхом Завете назван Творцом. По-гречески слово «творец» означает еще и «поэт». Я убеждена, что хорошие стихи просто не могут быть нерелигиозными. Поэт сталкивается с божественными энергиями и улавливает их. Называется это вдохновением.

— Поэт по природе своей свободен. Но ты еще и матушка. В православии свобода возможна?
— Взять хотя бы жизнь монаха. Нам видится, что монахи живут по уставу, одинаково одеты. Их на молитве в храме даже трудно распознать. Где уж тут, казалось бы, проявиться индивидуальности? Но удивительный парадокс: монахи, живущие как бы одинаковой жизнью, гораздо больше отличаются друг от друга, чем мы, обитающие в некоей творческой среде и имеющие возможность индивидуального поведения, самосознания, даже одежды. Почему? Вера помогает человеку скорее раскрыть замысел Творца.

— А как быть с подавлением собственной воли?
— Есть такая вечерняя молитва Матери Божьей, если передать ее современным языком, смысл таков: Матерь Божья, не позволяй воле моей совершаться, ибо она мне не угодна…
Апостол Павел недоумевал: ну как так происходит? Доброе, которого хочу, не делаю. А злое, которого не хочу, творю. Он открыл какой-то противоборствующий закон внутри человека, делающий его волю раздвоенной и двусмысленной. Восстановление цельности воли, направленной ко благу, и делает человека свободным.

— Как относятся к твоему творчеству служители церкви?
— Я дружу со многими священниками и монахами, со многими даже сотрудничаю. Они за меня рады. Правда, многим больше нравятся мои романы.

— Это, наверное, потому, что они узнают в героях самих себя, монахов, но «с человеческим лицом».
— Мне не хотелось делать монахов картонными фигурами. На роман «Мене. Текел. Фарес» меня благословил старец Кирилл. Он развеял мои сомнения, сказал, чтобы я не заботилась о высветлении образов своих героев-монахов, а шла исключительно за вдохновением.

— И что, у тебя нет ни одного недоброжелателя в церковной среде?
— Есть целых два недоброжелателя. Один сопровождал меня своей враждебностью всю жизнь. Возможно, оттого, что когда-то мы встречались в одной компании, вместе пили коньяк, и он курил сигареты, будучи уже игуменом.
Он работал на радиостанции «София», вещавшей на Москву. И буквально в каждой передаче обращал в мой адрес гневную критику. При этом читал по радио мои стихи. Я даже хотела платить ему по 7 руб. 50 коп. (это была в советское время ставка бюро пропаганды художественной литературы), чтобы не пользоваться бесплатно столь рьяным распространением моего творчества. А по поводу романа он не поленился написать огромный труд, кажется, превосходящий по размеру сам роман.
Дошло до смешного: желая меня уязвить, признался в эфире, что читал роман в туалете.
Есть еще дамы-недоброжелательницы. Это в основном неофитки, которые считают, что о монахах нужно писать, вытянувшись по струнке.

— Они ждут от тебя церковной литературы?
— Церковная — это то, что читают в церкви. Сейчас появилось большое количество православной литературы: рассказы монахов и монахинь. Я недавно купила изумительную книжку монахини N. «Дерзай, дщерь!». Остроумная, с ироническими картинками — о женщине в церкви. Там, например, есть история об игуменье, которая, сидя в своем облачении, любила показывать приходящим к ней картинки своей веселой юности. Фотографии, где она хоть и с накрашенными губками, но зато — какая хорошенькая!
А какие хорошие стихи у инокини Натальи, послушницы старца Кирилла!
И это не собрание сентенций. Верующему человеку совсем не обязательно пересказывать в стихах евангельские сюжеты. Это почти никому не удавалось. Разве что Пастернаку в стихах Юрия Живаго и Бродскому в его лучшем, на мой взгляд, стихотворении «Сретенье».

— Наверное, хорошо, что ты не получила такую серьезную премию в юном возрасте. Возможно, тогда это могло тебя сломать.
— А я иногда думаю: жаль, что я не получила эту премию 20 лет назад, вот бы я покрасовалась, сколько было бы куража!.. Но, может быть, это было бы мне не на пользу. А сейчас хочется опять забиться в норку и засесть за стихи.