версия для печати Вторым лауреатом учрежденной год назад национальной премии «Поэт» стала Олеся Николаева. Такое решение приняло жюри, которое согласно уставу премии возглавлял предыдущий и первый лауреат — Александр Кушнер. Ответственность за выбор с ним разделяют критики и историки литературы Дмитрий Бак, Николай Богомолов, Яков Гордин, Александр Лавров, Самуил Лурье (все трое — СПб), Андрей Немзер, Владимир Новиков, Ирина Роднянская и Сергей Чупринин.

Процедура присуждения премии для публики закрыта, а потому я могу сообщить лишь то, что было объявлено на пресс-конференции в гостинице «Савой». В декабре минувшего года десяти судьям было предложено назвать по две кандидатуры (номинации со стороны уставом не предусмотрены). В результате сложился список из десяти (а не двадцати, как могло бы быть) соискателей, что свидетельствует: разновкусие членов жюри небезгранично. Считаю долгом заметить: с моей точки зрения, в списке этом не было случайных, мнимых, неприемлемых для ценителей поэзии имен. Далее путем последовательных голосований состав претендентов сжимался, а вчера (в день пресс-конференции) судьи провели последнее (достаточно трудное) заседание и не без труда определили лауреата.

Первый сборник Олеси Николаевой — «Сад чудес» (М., 1978) — появился, когда автору было 25 лет; под некоторыми стихотворениями стояли куда более ранние даты. С тех пор Олеся Николаева выпустила еще семь поэтических книг. Последняя на сегодня — «Испанские письма» (М., «Материк», 2004) — была удостоена учрежденной журналом «Новый мир» премии Anthologia. Кроме того, Николаева пишет прозу (приметным литературным событием стал «конспект романа» «Мене, текел, фарес», опубликованный в 2003 году «Знаменем» и включенный в одноименный том, тогда же выпущенный «Эксмо») и религиозную публицистику (составили книгу «Современная культура и Православие» — М., 1999 и двухтомник «Православие и свобода» — М., 2002).

Сетуя, что собрат по литературному цеху сменил выразительную фамилию на нейтральный псевдоним, Олеся Николаева вздыхает: Да и я себе иное имя/ выбрала б — ходящее волнами,/ как тростник колеблемое — Ольга/ Вигилянская: и роскошь, и аскеза. // Там — за именем — судьба совсем иная/ открывается, лицо совсем иное./ Даже время по иному ходит,/ даже мир — и тот глядит иначе. // О, как жаль не бывшего — и Ольги/ Вигилянской: у нее изящней/ получился б этот праздник жизни,/ этот выход в сапожке испанском!..

Оставив себе домашнее имя и девичью фамилию, Олеся Николаева, однако, не пожертвовала ни роскошью, ни аскезой, меж полюсами которых клокочет и струится ее поэтическое слово. Есть критики, почитающие Олесю Николаеву наследницей акмеистического извода классической традиции — и действительно в ее стихах есть холодноватая ясность, ощутимость «выпуклого» и уместного слова, тяга к тому, что можно назвать застывшей музыкальностью. Другие обращают внимание на страсть Олеси Николаевой к верлибру, на эксперименты по скрещению стиха с прозой, на внутреннюю лихорадочность (а подчас и сбивчивость) ее внешне жестко расчисленных конструкций. Правы и те и другие — в стихе Олеси Николаевой важно именно напряжение, возникающее меж двумя полюсами. Потому и «праздник жизни» неотделим от «испанского сапожка», а мука стихотворства (занятия довольно сомнительного) оборачивается счастьем. ...Никогда душа не отыщет краше/ языка родного, где столько вещиц священных/ и корней, уводящих в небо, и меда в чаше/ для его херувимов пленных. Олеся, как есть Олеся.

Вручение премии «Поэт» состоится 24 мая.